Дезертир
Глава 1.
СОЛДАТ
Сафик вел их по своим личным вешкам, которые никто другой высмотреть просто не мог. На что ориентироваться: на обломанную ветку или на заросший мхом камень под тем же деревом? Оставалось только целиком довериться проводнику. Да и не только поэтому трое товарищей следовали за ним след в след. Товара оказалось действительно много, не зря Червь дал им три скрипучие тачки. Еще и места не хватило, пришлось обвешаться оружием с ног до головы. Денек выдался теплый, даже душный, и все четверо быстро взмокли. Даже Сафик, хотя он, конечно, тачку не катил. Ушастый и Малек сразу замерли, опершись на тачки, потянули с плеч автоматы. А Фред, долбаный упрямец, решил сперва подойти к Сафику, заскрипел дальше. Даже направленный прямо в лоб ствол карабина заметил не сразу. – Ты чего? – Я сказал «стой». В следующий раз пристрелю. – И сам покатишь это дерьмо? – Фред утер пот с лица, огляделся. – Что случилось? – Заткнись, погань. Сафик сделал несколько шагов вперед, вытянул шею, что то рассматривая. – Может, с вешками своими секретными доигрался? – прошептал Малек. – Козел. – Тогда нам труба. – Ушастый, звякнув автоматами, повернулся к приятелю спиной. – Возьми левую сторону. – Кто здесь может быть? – Не знаю. Послышалось мне пару раз… – Чего не сказал? – Сафик тоже слышал. – Ох, только бы не псы. Малек зажал под мышкой приклад автомата и аккуратно вытянул из за спины второй. Бить с двух рук, если совсем туго придется. Хотя шансов мало: он весь в бесполезном железе, а с невидимой тропы сойти нельзя. Аномалии, мать их. – Псов тут не будет, – уверенно сказал Ушастый. – Они же умные твари, они в лес не полезут. Тут что то другое, тупое… Если вообще есть. Волки, может быть. – Тоже не большая радость; – буркнул Малек, но немного приободрился. – Ну что там?! – не утерпел Фред. – Дороги не видишь? Сафик попятился задом, дошел до Фреда и с разворота влепил ему звонкую плюху. – Я же сказал: заткнись! Идите сюда все. Вешки моей нет. Уже второй. – Твою ма ать… – прошептал Малек, хватаясь за тачку. – Ну, Ушастый, кажись, накаркал я. Сафик, снова отвернувшись от Фреда, сделал два скользящих шага в сторону, осторожно потрогал старую березу. Ни он, ни занятый переваливанием маленького колеса тачки через корни Малек не заметили, как Фред повел своим дробовиком вслед за проводником. Зато это заметил Ушастый, и, как только Малек остановился, на его плечо лег ствол. – Упрись, братишка, дай опоры… – прошептал товарищ прямо в ухо Малька и добавил громче: – Эй, урод! Ты на мушке, следи за лапами! – Чего это ты за Сафика так испугался? Голос Фреда дрожал от едва сдерживаемой ярости. Проводник закончил наконец изучение коры, напоследок даже понюхав ее, сверкнул черными глазами на обиженного. – Ну, стреляй, погань! А потом пойдешь первым. – Никуда он не пойдет, я ему сразу мозги вышибу! – не согласился Ушастый. – Слышь, Фред? Только дернись! Фред молчал, продолжая целиться в Сафика. Глаза под шапкой давно не мытых светлых волос налились кровью. Где то впереди отчетливо хрустнула ветка. – Тварь здесь, – сказал Сафик, прижимаясь к березе спиной. – Химера. Примерно на два часа, в молодняке. Она уже поняла, что засада не удалась. Ушастый, бей туда очередью. Два раза повторять не пришлось: Тишину леса, нарушаемую лишь птицами, разорвал треск автомата. Малек, выставив вперед сразу два ствола, присел за тачкой, глядя туда, где летели во все стороны перерубленные пополам молоденькие деревца. Могучее гибкое тело скользнуло вправо, приникло к земле, совсем скрылось в невысокой траве и тут же вынырнуло гораздо ближе, взвилось в воздух, огромным скачком бросившись прямо на людей. Малек еще в воздухе достал зверя, прошил насквозь. – Здоровая тварь! – Продолжая стрелять, Ушастый упал на бок, перекатился еще дальше от тропы. – Мочи, мочи ее!!! Малек не успел даже удивиться такой смелости товарища, просто стрелял и стрелял, пока не опустели магазины. С тропы сойти – не шутка. Химера, конечно, достала бы его, она была совсем рядом, но сзади по твари ударил из карабина Сафик. Ударил прицельно, метя в правое сердце – он видел, как прошли через левую сторону груди химеры пули Малька и Ушастого. Тварь завизжала, метнулась в сторону, с безумной скоростью закладывая вираж между деревьями, и тут же, поливаемая свинцом, снова оказалась возле тропы. Грохнул дробовик Фреда, и химера не ударила лапой Малька, только перескочила через тачки, опять скрывшись за стволами деревьев. Еще секунду стрелял Ушастый; наконец все смолкло. – Уйдет, сука! – Фред перезаряжал оружие, в суматохе забыв, как много его на плечах. – Регенерирует и вернется! Малек отшвырнул в сторону автоматы, тут же схватил другие и выпрямился, вглядываясь в лес. – Не вернется. Хана. – Что там? – Сафик подбежал, держа карабин у плеча. – Комариная плешь? – Вроде мясорубка… – прищурился Малек. – Как полетели куски! А мы ее неплохо нашинковали, Ушастый ползатылка снес! – Да, вот опять искра сверкнула! – согласился Сафик и опустил оружие. – Счастливые мы, ребята! Непонятно только, как ее в этот лес занесло… Оголодала? А ты герой, Ушастый. – Когда страна нуждается в героях, у нас героем становится любой! – Ушастый очень осторожно поднялся и вернулся на тропу. – Отряхни мне спину, Малек, как бы не цепануть какой дряни. Все заулыбались, даже Фред, совершенно забыв о произошедшем минуту назад, начал что то говорить. Что то о том, как ловко Сафик врезал химере в спину и как он, Фред, испугался, когда она оказалась прямо перед ним… Договорить он не успел: проводник выстрелил с бедра и, как всегда, не промахнулся. Аккуратное входное отверстие пули появилось точно посередине лба Фреда. – Ну зачем ты? – поморщился Малек. – Пусть бы докатил, а там уж… – Мне решать, брат, – оборвал его Сафик и похлопал по небритой щеке. – Мне. Сам покачу, не беспокойся. Ушастый, за мной должок. – Сочтемся, – хмыкнул тот, перезаряжая оружие. – Но что с вешкой? Не химера же ее сорвала? – С вешкой полное Дерьмо, – произнес Сафик. – Полное. И мы в нем по уши.
2
Никита осторожно отложил в сторону косу и достал сигареты. До службы он не курил, но тут все изменилось. Удовольствие небольшое и вредно, а начинаешь ценить даже вот такую ерунду. Газ в дешевой зажигалке почти иссяк, и Никита здорово поволновался, чиркая, но наконец прикурил. Облачко дыма поднялось в безветрии довольно высоко, выше кустов, за которыми он пристроился, и Никита стал выдыхать сквозь кулак, в землю – пусть развеется. Метрах в ста заржал конем Алиханов, его самогонка обычно пробирала первого. Похоже, три сержанта как следует угнездились и своим единственным подчиненным больше не интересуются. Вот и отлично. Скоро стемнеет, косить станет невозможно, и Никита выйдет к ним. Его пошлют в казарму, там надо быстро, но тихо раздеться, умыться – и день прошел. Что еще нужно солдату? Чтобы день прошел скорее. А утром… До утра надо еще дожить. Никита затянулся поглубже и совсем пригорюнился. Утром не утром, а к обеду старшина заглянет сюда, увидит, как мало скосили, и устроит скандал. Старшину не волнует, что послал он четверых, а косил только Никита. «Как хотите, а чтобы от рощи до ручья все было выбрито, как щека курсанта! Скоро из казармы шоссе не будет видно, как все заросло!» Ну да, три сержанта взяли самогон, а Никита принес четыре косы – вот так и работали. Завтра его отыщет Алиханов, схватит за воротник, потащит, а потом… – Это будет завтра, – пробурчал Никита и сплюнул. – Первый раз, что ли? Сволочи. Все равно в одиночку не скосишь столько. Не сложилась у рядового Нефедова служба в спецбатальоне. А вот в учебке было нормально, весело даже. Гоняли с утра до вечера, кормили всяким дерьмом, но зато душа была спокойна. Ты, как все, все, как ты, на разборки в казарме к вечеру ни у кого не остается сил. Потом учебный взвод по шесть, по семь человек разоросали в оатальоны, рассовали по ротам, и как то так вышло, что Никита остался один. Петровский, что приехал с ним, уже ефрейтор и, хотя все смеются, место под солнцем себе отвоевал. Рвач поганый… И ведь били его не меньше, чем Никиту, но постепенно немного зауважали. За говнистость, что ли? Теперь Петровский сам Никиты сторонится, а скоро, наверное, и гонять начнет вместе со всеми. – Вот я по балде его тогда… – Никита почему то особенно озлобился, представив себе такую картину. – Не выдержу однажды, и… Про «и…» он думать боялся. Тому, кто не выдержит, не нужны в спецбатальоне ни монтировка, ни коса. Патроны списывают без разговоров, у половины роты полные карманы. Даже Никита завел себе схрон, куда припрятал уже пятнадцать штук – половину магазина. «АКМ», правда, в оружейке, но взять не сложно: только скажи старшине, что почистить забыл, он сразу в ухо даст и не один, а пять стволов вытащит. Магазин у Никиты тоже был, нашел как то раз ржавый в траве у третьего блокпоста. Почистил – ничего, пружина ходит. Третьим с ним и Петровским в роту попал Удунов, сибиряк, наполовину русский, наполовину бурят. Его сразу забрали во взвод «техподдержки», эти и ночевали в своем автопарке. Там Сереге Удунову приходилось не лучше, а скорее даже хуже, чем Никите, уже половины зубов не хватало. Может быть, будь Серега в роте, стало бы легче… А может быть, и нет. Удунов всегда доводит до драки. А какой смысл в драке, результат которой ясен с самого начала? Врагов больше. Вся рота. Даже молодежь с других учебок как то пристроилась, все привыкли, что Никита – ротный козел отпущения. Он достал еще одну сигарету и прикурил от окурка. Солнце уже скрылось за лесом, но все еще слишком светло. Надо написать матери, уже месяц ничего не слал… А что писать? «Все нормально, служба скучная, в Волгограде много красивых девчат». Запечатывать конверты запрещено, вся почта читается в штабе полка. Местонахождение части – государственная тайна, все давали подписку. На зубах скрипит пыль, Это Черная Быль, Это вовсе не сказка: Че ра но былль… – негромко пропел Никита, подражая Ваньке Хвостенко. Хороший, наверное, парень Хвостенко. Жаль только, что Никитутерпеть не может. Сидит сейчас с Алихановым и Толоконниковым, жрет самогонку под «дембельские грибочки», а завтра будет бить Никиту вместе с ними. Но поет хорошо. На гражданке Никита не понимал этой дурацкой романтики, когда под однообразный гитарный чес хриплым Несчастным голосом коверкают слова: «Че ра но былль…», а теперь вот проникся. Тут и не может быть другой музыки, это как в тюрьме. Хотя спецбатальоны скорее охраняют тюрьму, Зону, но разница между узниками и тюремщиками всегда невелика. Где то Никита это читал… Забыл. Со стороны второго блокпоста донеслась сухая трещотка «Калашникова». Сержанты притихли на минуту, но продолжения не последовало. Кто то проверил оружие, расстрелял тень. Командование одобряет: не давать Зоне покоя! В сумерках начнет время от времени работать пулеметчик – в профилактических целях. Никита вздохнул. Его взвод заступал на дежурство только послезавтра. Дежурство – почти отдых. Так, караулку помыть, и все. Лежи себе за бруствером всю ночь, за себя и за всех подряд, смотри на звезды и думай о чем хочешь. На карантине как то парнишка из Москвы, по, прозвищу Кузнечик, сказал, что перед призывом записал все книги, которые прочел и которые понравились. Вернусь, мол, перечту, чтобы восстановить доармейский интеллектуальный уровень. Никита тогда смеялся вместе со всеми над придурком, а теперь вот жалел, что сам таких списков не составил. Не только книг: фильмов, дисков. Пересмотреть бы все, переслушать и вычеркнуть из памяти этот кошмар… Забыть, как Алиханов его заставлял свой камуфляж два раза перестирывать, как Хвостенко приучал вставать до подъема, чтобы его обувь в порядок привести, а потом дрался с Толоконниковым, который того же захотел, а потом… Никита даже застонал. Нет, ничего не забыть. – Может, я трус? Ну, Серега Удунов точно не трус, а толку то? Пойти к командирам нельзя, хуже будет. А в санчасть – вообще смерть, замучат опытами. Зона рядом. Служба в спецбатальонах кончается на месяц раньше – еще как минимум четыре недели дембелей просвечивают в особом закрытом госпитале, мучают анализами. Поговаривают прапорщики, что от этого «исследования» вреда больше, чем от самой службы. Тут то радиации почти нет, изменение естественного фона ничтожно. Хотя кто проверял? Офицеры дозиметристы, что наезжают из штаба, с солдатами наблюдениями не делятся, да и с «боевыми» коллегами, кажется тоже.
3
– Вешку убрали или мутанты, или… – Люди, – мрачно закончил Малек, обмахиваясь камуфляжным кепи. – И мы знаем, что это могли быть за люди. Мутанты уже напали бы, верно? – Верно. Соображаешь. Мудрец. А люди? Малек, как это часто бывало, не понял: иронизирует Сафик или нет. Проводник курил, привалившись боком к той самой березе, у которой почувствовал след химеры. – Ночевать тут не следует, – подал голос Ушастый. – Могли, кстати, и мутанты нагадить. Зомби. Или бюреры. – Бюреры в лесу, днем? Да брось ты! – Малек сплюнул. – Люди это, чую! Самые страшные твари в Зоне – это люди. Да откуда они вообще знали, что это вешка?! Сафик, какая она была? – Много будешь знать – скоро состаришься. И умрешь, – процедил проводник. – Это могли быть мутанты. Не важно, какие. Или люди. Все, кто имеет пальцы. Те, кто знал, что это вешка. Но если засады нет, значит, нам просто хотели насолить. Предупредить о чем то. Это люди, я уверен. Наверное, видели, как мы шли туда. Ушастый вздохнул, затушил сигаретуи поднялся с тачки, на которой сидел. Далеко на востоке застучал крупнокалиберный пулемет, но никто из троих не обратил на него внимания. Там кордон, там солдатики резвятся. Пусть, в этой части Зоны на далекие выстрелы даже птицы не реагируют. – Может, его убрать как нибудь, с тропы то? – Ушастый принялся освобождать мертвого Фреда от оружия. – Ночью будет кому позаботиться, – нервно хихикнул Малек. – Костей не останется. – Закопать можно, – не слишком решительно настаивал приятель. – Или вон в мясорубку. – Ты, что ли, к мясорубке пойдешь? – фыркнул Сафик. – Закапывать бесполезно, ночью все равно отроют. Вот что: моя следующая вешка ближе к шоссе, до нее слишком далеко. Кто нам маршрут обломал, потом разберемся, а пока… Надо выходить из леса к оврагу. – Далеко от Червя окажемся, – пробурчал Малек. – Хотя выбирать не приходится. Сафик, сколько тут до оврага? – Километр или чуть меньше. Я пойду первым. Отвали ка, я «дашку» проверю. – Ладно, – с готовностью отошел Малек. – Мы твою долю того… Отложим! Ушастый уже проверил карманы Фреда и теперь ощупывал швы. Подошедший товарищ занялся шнуровкой высоких армейских ботинок. Не может быть, чтобы Фред не заныкал куда нибудь деньги или барахлишко особенное – все так делают. – Он в самом деле англичанин? – Да врал поди, – пожал плечами Ушастый. – Не дурак же, чтоб правду говорить. Хотя по английски шпарил будь здоров, как на родном. Чего там Сафик? Время идет. – Детектор проверяет. – Какой у него? – «ДА 2». К оврагу пойдем, он – первым. – Понятно, что первым, – ухмыльнулся Ушастый. – Я ведь тоже стрельнуть могу, если не согласится. Дерьмо… Из за него тут застряли. И «Дашка» – дерьмо. – Червь жадничает, – вздохнул Малек, переходя ко второму ботинку. – Вроде пусто. – А в носках кто будет смотреть? Пушкин? Червь то, конечно, скотина, но Сафик о чем думал? Надо было нажать. У Пали научный детектор, слыхал? С ним мы бы почти железно вышли. А с «дашкой»… Влетит этот дурак в туже мясорубку, а нам потом что? Монетку кидать? – Вот, кстати: монетку не монетку, а я с болтом пойду! – горячился Малек, сдирая носок с холодеющей ноги Фреда. – Стемнело почти, блин… Ого.,, денежки! Евро. – Кидай в кучу, разберемся. Ушастый, закончив свою часть работы, устало разогнулся. В невеликом богатстве, обнаруженном у мертвеца в карманах и тайниках, присутствовал, конечно же, и тот самый болт. Ушастый поднял его, повертел в узловатых пальцах. – Толку то от твоего болта? – Он ловко подкинул привязанный к нитке болт, тот описал сияющий полукруг, Ушастый снова поймал его. – Болтов у меня самого полные карманы. Но это же крайняк, что ты им нащупаешь, кроме комариной плеши? «ДА 2» получше будет. Я уж не спрашиваю, как ты собираешься тачку катить. – Да пропади они пропадом, эти тачки! Во втором ботинке под стелькой Малек нашел маленькие золотые серьги. Заинтересовался, разглядывая. – Кто то носил ведь их, а, Ушастый? Жила здесь, может, еще до первой аварии, такая дивчина, носила сережки… А потом: бах! Унесла дивчина ноженьки, забыла свои сереженьки. А Фред их где нибудь в тумбочке отыскал. – Знаю я эту тумбочку! – покосился Ушастый. – Он их у Хорса в очко выиграл. Дома, почитай, тысячу раз такие умники, как ты, обшарили, ничего там давно нет. – А мне Принс рассказывал, что зашел раз в один дом! – Быстро оглянувшись на занятого проверкой детектора аномалий Сафика, Малек достал еще одну сигарету. – Вот, зашел, а там крыс видимо невидимо. Он психанул и гранатой их! – Во! – лениво удивился Ушастый. – Ну! И там пол разметало, кладка рассыпалась, старое же все. И вот он увидел крысиную нору. И подумал: а посмотрю, чего там? Ну, дерьмо, крысеныши, тряпки всякие, а Принс взял лопатку, у него с собой была, и порылся там. – Тьфу! – Да не «тьфу», а нашел там рыжья немало! Крысы, что находили блестящего, все туда стаскивали. И обычные железки, и золото между ними! – Брешет он тебе, дураку, – отмахнулся Ушастый. – Крысы не сороки. Сафик! Ну, как? Темнеет. – Какая разница? Сдуру и днем сгинешь, – буркнул проводник и постучал пальцем по барахлящему прибору. – Батарейка, что ли, садится? Ладно, пошли. Аллах акбар! Сафик аккуратно водрузил «ДА 2» на самый верх забитой оружием и экипировкой тачки, подхватил с земли карабины. – А поделить наследство?! – вспомнил Малек. – Тут и денежка есть, Сафик! – У Червя поделим, кто дойдет. Давай, не зевай! Маленький караван двинулся дальше, теперь круто изменив направление. К востоку, к оврагу, туда, где кончается Проклятый Лес. До логова Червя, конечно, далековато, и впереди у них опасная ночевка, за которой последует еще более опасный денек, но нет ничего хуже, чем остаться здесь на ночь. В темноте появляются новые аномалии, движущиеся, да и ночные твари могут забрести, почуяв добычу. Им, детям Зоны, ничего не страшно. Почти сразу «ДА» защелкал, предупреждая о наличии впереди сильной аномалии. Сафик выругался на незнакомом товарищам языке и взял левее. Километр блуждания между аномалиями может превратиться и в три, ив десять, а солнце все ниже.
4
Никита потянулся, хрустнув суставами, и почувствовал, что камуфляж заметно отсырел. Почти стемнело. Он затоптал окурок, закинул на плечо косу и пошел к сержантам. Алиханов уже спал, Хвостенко напевал что то, прутиком переворачивая в костре картошку. – Тебе кого, чума? – На Никиту обратил внимание только Толоконников. – Грибочки чернобыльские пришел у дедов тыздить? – Темно. Косить больше нельзя, не видно ничего. – Ну и иди тогда в жопу. В казарме скажи, что мы остались план перевыполнять… И это, косы чтобы в каптерку поставил, понял? – Так точно. – Завтра… – вдруг отвлекся от костра Хвостенко. – Завтра надо его к хохлам послать. Да ты сам хохол! – заржал пьяный Толоконников. – Разговорчики, товарищ сержант! Самогон у них хороший, а этот – говно, только Али срубает. Слышь, Нефедов? Утром после развода идешь в парк, там выбираешь инструмент какой нибудь и чапаешь с ним к соседям. Чтобы вечером был тут с дозой. И не меньше трех литров, ты понял? У дедушки день рождения. – Да ты что?! – восхитился Толоконников. – А меня приглашаешь? А бабы будут? – Баб ты приведешь, с Зоны. Для себя и Али. А потом… Ты чего стоишь то, боец, не ясно что то? – Я… – Никита почесал в затылке, едва не раскроив руку о косу. – Ваня, в парке мне ведь не дадут ничего. – А у тебя там другая, Удунов чмо. Вот пусть он тебя как друга выручит, – усмехнулся Хвостенко. – Меня чужие проблемы не волнуют, понимаешь? Дедушке надо самогона. Дедушка сказал тебе, где железок взять на обмен. Не сможешь – ну забашляй налом хохлам или еще как. – Жопу подставь! – снова заржал Толоконников. – Там есть такой Кравец, большой, типа, спец! – Слушаюсь. Никита собрал косы и побрел к казарме. Час от часу не легче. Даже если удастся увести из парка у взвода тех поддержки инструмент – а кто взял, узнают, да сам же Хвостенко и сдаст, даже если Никита благополучно доберется до соседей – а украинский спецбатальон за болотцем, по которому частенько постреливают со второй линии, – все равно украинцы ничего не дадут. Просто заберут инструмент и пнут на дорожку, вот и все. Если бы Хвостенко сам пришел другое дело, договорились бы. А посылать Никиту бесполезно, хохлы знают, что он в своем батальоне чмошит. – Блин! – Никита почувствовал, как в душе у него закипает что то нехорошее, опасное. – Блин! Блин! Он решил никуда не идти. Скажет: забыл, заспал. Может, Хвостенко и сам не вспомнит. А бить будут все равно – не за самогон, так за покос. Зато в парке не придется отдуваться, там за кражу инструмента действительно могут на четыре кости поставить. Кравец этот… Кравец, контрактник, вообще зверь, был несколько раз у них, в гости приезжал. Животное, тварь дебильная. У соседей уже двое повесились по его милости. На Никитунакатило. Он выронил косы, сел на корточки, обхватив голову, и завыл. Так дальше нельзя, нельзя… Деды собираются на дембель, от этого совсем на службу положили, дурнее становятся день ото дня. И загонят однажды на то болотце, что Никита сделает? Сами то ездят через вторую линию, а его загонят, и тогда придется узнать, кто там так громко чавкает и чем. Добро еще, если автомат позволят с собой взять. В части бытовала история про малого, которого за какие то грехи года три назад тогдашние дембеля связали и на болоте ночью оставили. Утром там лежали ноги и верхняя часть туловища, а всю середку будто бритвой выхватили. Сказки? Вряд ли. Востряков исчез уже на памяти Никиты, только берет нашли, а в берете – его рыжую макушку. Пошел Востряков мимо болотца, прямо вдоль первой линии на украинский блокпост сигаретку стрельнуть – пьяный, конечно. Украинцы клялись, что он не появился, а расстояния то там было – метров триста. Хотя, конечно, могли, даже обязаны были открыть огонь на поражение, но где тогда тело? – Зона… – прошипел Никита, глядя на запад, где как раз взлетела гроздь осветительных ракет, заработал пулеметчик. – Зона. Тут зона, там Зона. Суки. Сколько же я еще выдержу? Месяц назад неподалеку, в таком же спецбатальоне деды развели полный беспредел, и тогда двое зачмыренных ночью вернулись с блокпоста и устроили пальбу в казарме. Часовые их положили, конечно, но около двух десятков они успели кого убить, кого подранить. Это Хвостенко рассказывал, вернувшись из штаба полка, еще головой качал: «Полный абзац там устроили, идиоты, все в крови». Да понимал ли он, дурак, как близко подошел к своему пределу Никита Нефедов, которого сержант спьяну послал за самогоном к соседям? Никита опять перекурил, немного успокоился. До утра все в порядке. Закинуть косы в каптерку, раздеться, умыться и спать, в казарме очереди с блокпостов почти не слышны. Только бы там не пили, а то и ночь выйдет не в ночь, поднимут и заставят какие нибудь стихи читать. Но в казарме было тихо, все окна темные. На ступеньках негромко переговаривались о чем то часовые. – Нефедов идет! – заранее сообщил им Никита. – Передвижение в темное время суток по территории спецбатальона категорически запрещено, караул имеет право на стрельбу без предупреждения, – пробормотал один из часовых, щелкая затвором. Отлетел в сторону и запрыгал по бетонным ступеням прежде досланный патрон. – Молись, сука. – Да хорош, а то еще обоссытся… – Его товарищ отодвинулся. – Иди, Нефедов, отдыхай. Если дадут. – А что такое? – спросил Никита, осторожно протискиваясь между часовыми с охапкой кос в руках. – Да в парке сегодня большие разборки кипели… – Часовой кивнул на территорию «техподдержки», огороженную забором. – Этот, молодой, что то вытворил. Выстрелил в кого то, что ли. Или хотел… Нам не слышно было. – А я тут при чем? – Да приходили, спрашивали тебя… Ну иди в роту, не толкись тут с косами. Недоумевая, Никита разыскал спавшего в уголке дневального, который открыл каптерку. Избавившись от инструмента, Нефедов тихо разделся в темноте, в трусах отправился в умывальник. Через приоткрытое светомаскировкой окно Никита услышал, как от парка к казарме шагают несколько человек, о чем то возбужденно переговариваясь. «Влип Серега Удунов, – понял он. – Сильно влип. В самом деле сорвался?… Нет, выстрелов то я не слышал, да и тревогуобъявили бы по батальону». Наскоро умывшись, Никита погасил свет и отодвинул шторку. С этой стороны стоял «офицерский домик», трехэтажное здание. Тишина, только в дежурке горит огонек. Спят господа офицеры, никто их не потревожил. Значит, все еще не так плохо. Дверь в умывальник распахнулась, вошли трое дедов из взвода «техподдержки», за ними недовольно позевывающий дежурный по роте. – Ты что в трусах, чмо?! – тут же зашипел на него один из «техников». – Бегом одеваться, через секунду чтобы был готов! – А что случилось то? – Бегом! Под градом пинков Никита пошел к двери, где его прихватил за локоть дежурный. – Чтобы к разводу был тут, понял? – А куда меня? – Да меня не волнует, куда, но чтобы к утреннему, разводу был на месте! Или пасть порву лично, понял?! Дежурный толкнул его в темный коридор. Никита, скалясь от ярости, добрался до Своего табурета, оделся опять. В коридоре негромко переговаривались, вроде бы дежурный просил о чем то «техников», а те огрызались. Что же с Серегой Удуновым? Часовые стояли посередине между казармой и парком, о чем то шептались с тамошней ночной сменой. Никита, конвоируемый дедами, пересек посыпанную пес , ком площадку, не задавая вопросов, это явно было бесполезно. Но страх, исходящий от «техников», он чувствовал очень хорошо. Что то случилось.
5
Ушастому досталось на самом краю леса, уже возле оврага. Как его угораздило – никто и не понял. Сафик, весь мокрый, прошел по этому самому месту, потом прокатил свою тачку Малек, стараясь двигаться по следу, а вот Ушастый вдруг закричал. Туман – та еще дрянь. Кислота осела на одежде, лице, руках, от бедняги так и повалил дым. – Тащи! – Сафик с силой воткнул опору тачки в глинистый грунт и кинулся назад. – За ноги, сапоги в порядке у него! Но Малек, прежде чем вытянуть орущего товарища, сорвал с головы кепи и схватил сапог уже через него. Мало ли что – может, кислота не всегда дымится? Спасенный Ушастый верещал как резаный, держа обожженные пальцы перед часто моргающими глазами, но не тер, соображал немного. – Не вставай! – рычал Сафик. – Лежи, вверх смотри, вверх! Малек отстегнул от пояса флагус водой полил на глаза Ушастому, потом уж ополоснул, как мог, все лицо. Сафик занялся руками пострадавшего, так и поливали его из трех фляг – у самого Ушастого такая тоже, конечно, имелась – едва ли не четверть часа. Солнце совсем зайти успело, а Ушастый все оклематься не мог. – Братцы, да как же так? – морщась от боли в обожженных губах, спрашивал он. – Ну как же? Ведь врезало сразу, я же ни отскочить, ни почувствовать ничего не успел! Так же не бывает! – В Проклятом Лесу все бывает, – бормотал Малек. – Слышь, Сафик, тачку его я выкачу, но она ж в кислоте, и товар тоже. Куда мы с ней? И Ушастый не помощник, ему бы зрение сберечь! – А, плевать! Сафик перевернул тачку Малька, содержимое грудой вывались на хвойную подстилку. – Вот, аптечки тут есть… Это в глаза закапай, а из тюбика пусть разотрет везде сам. Пока Малек вертел в руках медикаменты, удивляясь, с какой смелостью Сафик тратит принадлежащее Червю, проводник с размаха вонзил в бедро Ушастого шприц. – Это чего? – подозрительно спросил Ушастый. – Антишок какой то армейский, не все равно тебе? Малек, тачкой займись! Рукояти облей, хоть водкой, не важно, а с товаром пусть Червь разбирается. Может, что и повредилось. – Знаю я, как Червь разбирается… – заворчал Малек, но порученное выполнил. – Пять минут тебе на отдых! – Сафик прикурил две сигареты и поделился с Ушастым. – Потом встанешь и покатишь дальше. – До моста, ночью? – Ушастый жадно затянулся, продолжая втирать в щеки мазь. – Ух, и прижгло же меня, ух и прижгло… Даже в горле чувствую, до легких доползло! Опасно до моста. А на мостуеще опаснее, с этой жаркой дурной. – Не бойся, не поведу вас на мост ночью. Там местечко есть, где лес не к самому оврагу подходит. Там встанем, будем дежурить… – Сафик принялся забрасывать обратно в тачку вываленное добро. – Оружия много. Огня разводить не станем, возьмем прибор ночного видения, тут есть в грузе. Продержимся. Нам везет, Ушастый. От химеры отбились, через лес без вешек прошли. – Плохо тут ночью. – Так мы не в лесу будем, баранья башка! Между лесом и оврагом. Переночуем. Ты хорошо видишь? Ушастый поморгал опухшими веками. – Вроде да. Только левый глаз словно в пелене… Я сразу зажмурился, как долбануло меня туманом, но разве успеешь? Ведь не бывает так, Сафик! – Чего в Зоне не бывает? – мрачно ухмыльнулся проводник. – Все бывает. Малек! Дай ему выпить, и пошли. – Не надо! – Антишок действовал неплохо, Ушастый поднялся. – Не надо, как до места доберемся – выпью. Они выкатили тачки на край оврага и потащились вдоль него к юго востоку. Внизу раздавалось подозрительное шуршание, но Сафик, уже нацепивший ПНВ, успокаивающе махнул товарищам рукой.
Читать полную версию
|